"И вот, тогда [бог Хикохо-но-ниниги] сказал богине Амэ-но-удзумэ-но
микото: “Бога Саруда-хико-но оо-ками, что служил [мне] проводником,
ты, которая его узнала-назвала, проводи-служи [ему]. А еще имя того
бога на себя прими и служи [мне]”, — так сказал.

Потому-то кими из [рода] Сарумэ носят имя того Бога-Мужа Саруда-хико
и то, что женщин [из этого рода] называют “кими [из] Сарумэ”, отсюда
идет.

И вот, когда тот бог Саруда-хико-но ками пребывал в Адзака, [он]
ловил рыбу, и раковина хирабу заглотнула [его] руку, [потому он]
погрузился в воду и утонул. Потому по имени он, когда погрузился на
дно, Сокодоку-ми-тама — Священный Дух, Достигший Дна, зовется;

по имени он, когда на морской воде пузырьки пены появились,
Цубутацу-ми-тама — Священный Дух Вскипающих Пузырьков Пены зовется;
по имени он, когда пена обильно запузырилась, Авасаку-ми-тама —
Священный Дух Образующейся Пены зовется.

Тут [богиня Амэ-но-удзумэ], проводив бога Саруда-хико, вернулась
обратно, и тут же всех [рыб], с плавниками широкими, с плавниками
узкими, созвала-собрала и спросила: “Вы потомку небесных богов
будете служить?”. И тогда рыбы, все: “Будем служить”, — сказали, [а]
среди них [только] Трепанг [ничего] не сказал.

Тогда богиня Амэ-но удзумэ-но микото сказала Трепангу: “Этот рот —
рот, что ответить не может”, — так сказав, кинжалом ему рот
разрезала. Потому и сейчас рот у Трепанга разрезан.

Потому-то, когда ко Двору первые продукты моря из Сима подносят,
[их] раздают [и] кими [из рода] Сарумэ."

"Тут бог Амацухико-хикохо-но ниниги-но микото на мысе Касаса
встретил прекрасную девушку. Тогда [он] спросил:

“Чья же [ты] дочь?” — так спросил, и [она] сказала в ответ: “[Я]
дочь бога Оо-яма-цуми-но ками, имя [мое] Камуатацу-химэ —
Божественная Дева из Ата. Другим именем Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ —
Дева Цветения Цветов на Деревьях зовусь”, — так сказала.

Снова: “А братья-сестры есть у тебя?” — спросил, и [она]: “Есть у
меня старшая сестра, Иванага-химэ — Дева Долговечности Скал”, —
сказала в ответ.

Тогда [он] сказал: “Хочу с тобой супружески соединиться. Ну как?” —
так сказал, и [она]: “Я ответить не могу. Мой отец бог
Оо-яма-цуми-но ками, вот кто скажет”, — сказала в ответ.

Потому, послал к ее отцу, богу Оо-яма-цуми-но ками, просить [ее
руки], и тогда [тот] сильно обрадовался, ее старшую сестру,
Иванага-химэ, в придачу дал, сотни столов приданого вручил и
преподнес-послал [ее].

И вот, из-за того что та старшая сестра [была] очень уродлива, [он],
увидев [ее], испугался и обратно отослал, только ту младшую сестру,
Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ, оставил и на одну ночь с ней супружески
соединился.

Тогда бог Оо-яма-цуми-но ками, из-за того что Иванага-хима вернули,
испытал большой стыд и послал сказать: “Причина. по которой [я]
обеих моих дочерей вместе отправил [тебе] служить, [вот в чем]: [я]
послал [их], дав клятву, что если [он] Иванага-химэ пользоваться
будет, жизнь потомка небесных богов — пусть даже снег падет, ветер
налетит — всегда, скале подобно, вечной, крепкой, неколебимой будет.
Если Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ пользоваться будет — расцветет,
подобно тому, как цветы на деревьях расцветают. [А ты] вот так
[поступил]: Иванага-химэ вернул, только Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ
оставил. Потому священная жизнь потомка небесных богов недолговечной
будет, подобно цветам на деревьях”, — так сказал.

И вот, потому-то и поныне священная жизнь Их Величеств Императоров
не изволит быть долгой.

И вот, спустя время, Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ пришла и сказала:

“Я затяжелела! И сейчас пришло мне время родить. Не должно это дитя
небесных богов быть рождено тайно. Потому [об этом] сообщаю”, — так
сказала.

Тогда [бог Амацухико-хикохо-но-ниниги] сказал: “Сакуя-бимэ за одну
ночь затяжелела. Это дитя не мое. Наверное, [это] дитя земного
бога”, — так сказал.

Тогда [Ко-но-хана-но-сакуя-бимэ] сказала в ответ: “Если дитя,
которым я тяжела, — это дитя земного бога, не рожу благополучно.
Если [это] дитя небесных богов, рожу благополучно”,— так сказав, тут
же просторные покои без дверей возвела, внутрь тех покоев вошла,
глиной [их изнутри] замазала, а когда пришло время родить, те покои
огнем запалила и родила.

Потому имя того дитя, что рождено было, когда тот огонь вовсю пылал,
— Ходэри-но микото — Бог-Светящий Огонь.

Это предок кими Хаято из Ата.

Имя за ним рожденного дитяти — Хосусэри-но микото — Бог-Ярящийся
Огонь.

Священное имя за ним рожденного дитяти — Хоори-но микото —
Бог-Пригибающий Огонь. Другое имя — Амацухико-хикохоходэми-но микото
— Небесный Юноша-Свяци-нный Бог, Явившийся из Огня.
Три бога"

"И вот, бог Ходэри-но микото, будучи Юношей, Удачливым на Море,
добывал рыб с широкими плавниками, рыб с узкими плавниками, а бог
Хоори-но микото, будучи Юношей, Удачливым в Горах, добывал зверя с
грубым

волосом, зверя с мягким волосом.

Тогда бог Хоори-но микото своему старшему брату, богу Ходэри-но
микото: “Обменяемся каждый [своей] снастью”, — сказал и трижды
попросил, однако [тот] не разрешил.

И все же в конце концов досталось [ему] кое-как обменяться.

Когда бог Хоори-но микото морской снастью удил рыбу, [он] с самого
начала ни одной рыбы не поймал и еще тот крючок упустил в море.

Тут его старший брат, бог Ходэри-но микото, свой крючок попросил и
сказал: “И охотничья снасть — своя снасть-удача и морская снасть —
своя снасть-удача. Теперь вернем каждый [свою] снасть”, — когда так
сказал, его младший брат, бог Хоори-но микото, сказал в ответ:
“Когда [я] твоим крючком удил рыбу, ни одной рыбы не поймал и в
конце концов крючок упустил в море”, — так сказал.

Однако его старший брат силой требовал-настаивал.

Потому его младший брат разломал меч в десять пястей, что [его]
опоясывал, пятьсот крючков изготовил и [ему] возместил, но [тот] не
взял.

Снова тысячу крючков изготовил и [ему] возместил, но [тот] не
принял: “Все равно тот прежний крючок получу”, — сказал.

Тут, когда его младший брат, плача-горюя, на берегу моря был, пришел
Сио-цути-но ками — Бог-Дух Морских Вод и спросил: “В чем причина
того, что Юноша Среднего Неба плачет-горюет?” — когда так сказал,
[тот] сказал в ответ: “Я и старший брат обменялись крючками, [и я]
его крючок потерял. Так как [он] свой крючок просил, [я] множеством
крючков возместил [ему], но [он] не принял. "Все равно тот прежний
крючок получу", — сказал. Потому-то и плачу-горюю” — так сказал.

Тогда бог Сио-цути-но ками сказал: “Я тебе, богу, дам хороший
совет”, тут же плотносплетенную лодочку изготовил, [его] в ту
лодочку посадил и дал [ему] поучение: “Когда я ту лодочку
толкну-пущу [по волнам], плыви некоторое время. Будет твой путь
счастливым. Когда, как сказано, по тому пути поплывешь, [окажется
там] дворец, подобно рыбьей чешуе построен — это Вата-цуми-но ками —
Бога-Духа Моря дворец. Когда ворот того бога достигнешь, окажется
там, у колодца, густоветвистое дерево кацура. Вот на том дереве и
усядешься, а дочь того морского бога [тебя] увидит и [тебе] даст
совет”, — так сказал.

И вот, когда бог Хоори-но микото проплыл немного, как ему было
наказано, стало в точности по словам того [бога], и [он] тут же на
то дерево кацура взобрался и уселся [на нем].

И вот, когда служанка дочери морского бога Тоётама-бимэ — Девы
Обильных Жемчужин, держа драгоценный сосуд, хотела зачерпнуть воды,
на поверхности колодца тень оказалась. Взглянула вверх, [а там]
прекрасный юноша сидит. [Она это] очень удивительным сочла.

Тут бог Хоори-но микото ту служанку увидел и: “Хочу воды”, — так
[ее] попросил. Служанка тут же зачерпнула воды, в драгоценный сосуд
[ее] влила и поднесла. А [он] воды пить не стал, жемчужину [от
ожерелья] со своей шеи отделил, взял [ее] в рот и выплюнул в тот
драгоценный сосуд.

Тут та жемчужина пристала к сосуду, и служанка не смогла жемчужину
оторвать.

Потому с приставшей жемчужиной поднесла [сосуд] богине
Тоётамабимэ-но микото.

Тогда [Тоётама-бимэ], ту жемчужину увидев, спросила служанку:

“А не находится ли человек за нашими воротами?” — когда так сказала,
[служанка] сказала в ответ: “Есть человек. На дереве кацура возле
нашего колодца сидит. Прекраснейший юноша! Очень высокое [лицо],
превосходит нашего государя. И вот, тот человек попросил воды,
потому воду [ему] поднесла, а [он] воды пить не стал, эту жемчужину
выплюнул [в сосуд]. Отделить ее не могу. Вот и принесла подала с
ней”, — так сказала.

Тогда богиня Тоётама-бимэ-но микото удивительным это сочла,
вышла-взглянула, тут же, взглянув, влюбилась, обменялась [с ним]
взглядом и сказала своему отцу: “У наших ворот прекрасный человек
находится”, — так сказала.

Тогда морской бог сам вышел-взглянул. “Этот человек — дитя Юноши
Высокого Неба Юноша Среднего Неба”, — так сказав, тут же [его]
внутрь позвал-ввел, циновок из тюленьих шкур в восемь ярусов
настелил, а еще циновок шелковых, в восемь ярусов, поверх настелил,
бога Хоори-но микото поверх посадил, на сотни столов приданого
припас, пиршество устроил, и тут же свою дочь Тоётама-бимэ [с ним]
супружески соединил. И вот, [бог Хоори-но микото], пока три года не
истекло, в той стране прожил."

"Тут бог Хоори-но микото вспомнил, что вначале произошло, и испустил
глубокий вздох. И вот, богиня Тоётама-бимэ-но микото, его вздох
услыхав, своему отцу сказала: “Три года [он здесь] прожил, однако не
было случая, чтобы вздохнул, а этой ночью глубоко вздохнуть изволил.
Нет ли какой-нибудь причины?” — так сказала.

Потому ее отец — Великий Бог своего зятя спросил: “Сегодня, как
послушал [я], что говорит моя дочь: "Три года пребывает, однако не
было случая, чтобы вздохнул, а этой ночью глубоко вздохнуть
изволил", — так [она] сказала. Нет ли причины? А еще по какой
причине сюда пожаловал?” — так сказал.

Тогда тому Великому Богу [бог Хоори-но микото] подробно о том, как
его старший брат утерянный крючок требовал, рассказал. И вот,
морской бог всех морских рыб — с плавниками широкими, с плавниками
узкими — созвал-собрал и спросил: “Нет ли рыбы, что взяла этот
крючок?” — так спросил.

И вот, все рыбы сказали: “Недавно рыба Тай жаловалась, что [у нее] в
горле колючка застряла, и [она] не может есть. Потому, непременно,
эта [рыба] взяла”, — так сказали.

Тут поискали в горле у Тай, [а там] крючок оказался.

Тут же [его] взяли-вытащили, вымыли-вычистили и богу Хоори- но
микото поднесли, и тогда тот Бог-Дух Моря [его] научил-сказал:
“Когда этот крючок своему старшему брату будешь давать, сказать тебе
[надо]: "Этот крючок оботи-сусудзи-мадзити-урудзи", — вот что
|скажи, и, [к брату] оборотясь спиной, отдай. А потом, если твой
старший брат высокое поле обработает, ты, бог, низкое поле сооруди.
Если твой старший брат низкое поле обработает, ты, бог, высокое поле
сооруди. Если так сделаешь, то, поскольку я водой ведаю, за три года
непременно твой старший брат бедняком станет. Если [он] на то, что
[ты] так сделал, разгневается и на тебя нападать станет, [ты]
Жемчужину Прилива вынь и [его] утопи, если на это
горевать-жаловаться станет, [ты] Жемчужину Отлива вынь и его оживи,
— вот так [его] мучай-терзай”, — так сказав, Жемчужину Прилива —
Жемчужину Отлива, обе вместе [ему] пожаловал, тут же всех крокодилов
созвал-собрал и спросил: “Теперь дитя Юноши Высокого Неба Юноша
Среднего Неба изволит отправляться в Верхнюю страну.Кто [из вас] и
за сколько дней [его] проводит и вернется?” — так спросил.

И вот, пока каждый [из крокодилов] по длине своего тела дни
подсчитывал, крокодил длиной в одно хиро, сказал: “Я за один день
провожу и тут же обратно вернусь”, — так сказал.

Потому [морской бог] тому крокодилу в одно хиро: “Если так — ты
проводи. Когда будешь море пересекать, смотри, не испугай [его]!” —
так наказал, тут же [бога Хоори-но микото] на шею того крокодила
посадил и отправил.

И вот, согласно тому, как обещал, [крокодил] за один день [бога
Хоори-но микото] проводил. Когда тот крокодил возвращаться собрался,
[бог Хоори-но микото] кинжал, что его опоясывал, отстегнул, на шею
[крокодилу] повесил и отправил [его] в обратный путь.

Потому, тот крокодил в одно хиро, поныне Сахимоти-но ками —
Бог-Владелец Кинжала зовется.

И вот, [бог Хоори-но микото] в точности так поступил, как научил
[его] морской бог — тот крючок отдал. Потому, спустя время, [старший
брат] постепенно бедняком сделался, к тому же сердце в нем
разбушевалось, и [он] с требованием пришел. Когда [он] напасть
собирался, [бог Хоори-но микото] Жемчужину Прилива вынул и [его]
утопил, а когда [тот] на это горевать-жаловаться стал. Жемчужину
Отлива вынул и [его] спас, и когда так [его] изводил-терзал, [тот]
взмолился и сказал: “Я отныне денным и нощным стражем ворот у тебя,
бога, стану — служить тебе буду”, — так сказал. Потому и поныне
всякие представления о временах, когда был утоплен, непрестанно
показывают-прислуживают."

"Тут дочь морского царя, богиня Тоётама-бимэ-но микото, сама вышла
[на сушу] и сказала: “Я уже тяжелой была, и сейчас пришло время
родить. Как подумаю об этом — не должно дитя небесных богов быть
рождено в море. Потому вышла-пришла”, — так сказала.

Тогда, тут же, на морском берегу, у кромки волн дом для родов
построили — кровлю перьями бакланов настелили. Тут — [кровлю] того
дома для родов еще до конца не застелили, а [она], не снеся нужды
своего чрева, вошла в дом для родов.

И вот, когда собралась родить, [она] своему супругу сказала:
“Повсюду в чужих странах люди, когда приходит время родить, приняв
облик своей [родной] страны, рожают. Потому я сейчас в прежнем
[своем] облике собираюсь родить. Просьба моя: не изволь смотреть на
меня”, — так сказала.

Тут, слова ее странными сочтя, [он] тайно подсмотрел, как она родить
собиралась, а [она], обернувшись огромным крокодилом,
ползала-извивалась.

Тут же [бог Хоори-но микото], устрашившись [этого] зрелища, убежал
прочь. А богиня Тоётама-бимэ-но микото, узнав, что [он] тайно
подсмотрел, за стыд это сочла и тут же свое дитя, только что
рожденное, оставила и сказала: “Я собиралась всегда по морским путям
приходить и обратно возвращаться. Однако облик мой тайно подсмотреть
изволил, этого [я] очень стыжусь”, — и тут же морской проход
загородив, [в море] вернулась-вошла.

Из-за этого священное дитя, ею рожденное, нарекли
Амацухико-хиконагисатакэ-угаяфукиаэдзу-но микото — Небесный
Юноша-Доблестный Бог Баклановой Крыши Ненастеленной на Морском
Берегу — так назвали.

И все-таки потом, хоть и досадовала [Тоётама-бимэ] на то, что он
подсмотрел, любовного томления не снеся, воспользовалась тем, что то
священное дитя [нужно было] вырастить, и своей младшей сестре,
Тамаёри-бимэ — Деве Нанизывания Жемчужин, поручив, поднесла [богу
Хоори-но микото] песню. В той песне [она] сказала:

У жемчужин, что красного цвета,
Даже нить сверкает, однако
Жемчужинам белым подобный,
Облик твой благородней гораздо. —

Так сказала.

Тогда ее супруг сложил в ответ:

Пока моя жизнь длится,
Не забыть мне моей любимой,
С которой мы спали вместе
На острове, где ночуют
Птицы моря — дикие утки. —

Так сложил.

И вот, бог Хикохоходэми-но микото пребывал во дворце Такатихо
пятьсот восемьдесят лет. Его священное погребение как раз к западу
от горы Такатихо находится."