Став просветленным, шестой патриарх дзэн Йено получил от пятого патриарха чашку и одежду, которые передавались от Будды его преемниками из поколения в поколение.
Монах по имени Эме из зависти последовал за патриархом, чтобы отобрать у него это великое сокровище. Йено положил чашку и одежду на придорожный камень и сказал Эме: — Эти предметы — лишь символ веры. Нет смысла драться из-за них. Если ты так хочешь владеть ими, можешь взять.
Когда Эме попытался взять одежду и чашку, они оказались непомерно тяжелыми. Дрожа от стыда, он сказал: — Я пришел за ученьем, а не за материальными сокровищами. Учите меня, пожалуйста. Патриарх сказал: — Когда ты не думаешь о хорошем и не думаешь о нехорошем, что является твоей истинной природой? При этих словах Эме прозрел.
Когда Йено пришел к Мастеру, тот сказал: — Зачем ты пришел ко мне? Нет никакой необходимости дня тебя быть здесь.
Ты уже в Этом. Но Йено попросил: — Позволь мне остаться. Тогда Мастер сказал: — Хорошо, отправляйся на кухню и начинай перебирать рис. Ко мне не приходи. Если будет нужно, я сам приду к тебе.
Пяти сотням монахов нужен был рис, и этот человек с самого утра до позднего вечера перебирал его. Мало-помалу все мысли исчезли. Его дело стало его медитацией. Так прошло 12 лет. Мастер состарился и объявил, что хочет найти себе преемника. Он сказал: — Кто считает, что пробудился и познал Истину, пусть придет и напишет на двери моей хижины свое понимание в четырех строках.
В дневное время никто не осмеливался подойти к его двери, потому что все знали этого старика. Он сидел там со своей большой палкой и, если бы ему не понравились написанные строки, мог крепко побить.
Ночью, когда он уснул, один человек подошел и написал: ...
Один буддийский монах решил собрать необходимую сумму денег для того, чтобы типографским способом отпечатать священное буддийское писание и сделать его доступным широкому кругу людей.
До этого времени буддийские писания распространялись только в рукописном варианте.
Он обращался к богатым людям с просьбой пожертвовать деньги на это мероприятие, прибавлял к ним свои сэкономленные, и через несколько лет у него скопилась крупная сумма. Он уже подумывал об осуществлении своей мечты, но неожиданно в провинции случилось наводнение: снесло множество домов, пострадали люди. Не раздумывая, монах раздал все деньги пострадавшим.
Когда жизнь наладилась, он снова начал собирать деньги для печатания священных писаний. Много лет он собирал необходимую сумму, но вновь стихийное бедствие обрушилось на провинцию. Небывалая засуха уничтожила поля крестьян. Люди стали голодать. И вновь монах раздал деньги нуждающимся.
Когда он состарился, ему все-таки удалось отпечатать священные буддийские писания большим тиражом. Они были отпечатаны на деревянных дощечках. И в наше время их можно видеть во многих монастырях, где они бережно хранятся.
Сосан был третьим патриархом дзэн. Немногое известно о нем, но так и должно быть, потому что история записывает в основном то, что касается внешних событий.
История не записывает молчания. Все записи касаются беспокойства. Когда кто-то становится просветленным и молчаливым, он исчезает из поля видимого.
Всю жизнь Сосан оставался странствующим монахом и никогда нигде не задерживался надолго. Он был постоянным движением. В этом смысл буддийских скитальцев: не только во внешнем мире, но и во внутреннем они должны быть бездомными, непривязанными.
Даже когда Сосан стал Мастером, всеми признанным просветленным, он продолжал свой прежний нищенский путь. И ничего особенного не было в нем, он был обычным человеком — человеком Дао. И вместе с этим он не был обычным человеком, а скорее, он был природным явлением — Буддой.
Однажды император попросил Мастера Сосана прийти во дворец и помолиться за него. Сосан пришел, но молиться отказался. Он сказал:
— Это невозможно. Есть несколько вещей в жизни, которые каждый должен делать сам. Например, если Вы хотите обнять женщину, я не могу сделать это за Вас, от Вашего имени. Или если Вы должны посморкаться, Вам самому прийдется сделать это. Я не могу сделать этого за Вас, это не поможет. То же самое в отношении молитвы. Как я могу молиться за Вас? Вы молитесь, и я буду молиться.
Сказав это, он закрыл глаза и погрузился в глубокую молитву.
После смерти Мастера Банкея, слепой, живший неподалеку от храма, рассказывал другу: "Я слеп и не вижу лиц людей, но могу по голосу судить об их характере. Обычно, когда я слышу, как кто-то поздравляет другого с успехом или удачей, то я слышу еще и скрытую нотку зависти.
Когда же утешают в несчастье, я слышу скрытую радость и довольство, словно утешающему приятно, что его самого теперь ожидает что-то хорошее.
Но сколько я помню Банкея, его голос всегда оставался искренним. Когда он говорил о счастье, я не слышал ничего, кроме счастья. Когда он выражал печаль, то все, что я слышал, было печалью".
Повар-монах по имени Даре из монастыря Банкея решил лучше заботиться о здоровье старого учителя и подавать ему пищу лучшего качества. Заметив это, Банкей спросил: — Кто сегодня готовил? К нему прислали Даре. Услышав от него, что по возрасту и положению ему полагается пища лучшего качества,
Банкей сказал: — Тогда думай, что мне не полагается есть вовсе. — И, войдя к себе в комнату, запер за собой дверь.
Даре, сев на пол перед дверью учителя, просил прощения, но Банкей не отзывался. Семь дней пробыл Банкей внутри, а Даре просидел снаружи. Наконец, отчаявшись, один из учеников крикнул: — Почтенный Учитель, у Вас, быть может, все хорошо, но этому ученику, который сидит здесь, есть надо! Он не может голодать вечно.
На это Банкей открыл дверь. Улыбаясь, он сказал несчастному повару: — Я требую себе такую же пищу, как у последнего из моих учеников и не хочу, чтобы ты, когда станешь учителем, забыл об этом.
Мастер Банкей никогда не цитировал сутр и не вступал в обсуждение. Но беседы, которые он проводил, посещали не только ученики дзэн, но и люди иного знания. Слова его шли от сердца к сердцу слушателей.
Его многолюдные собрания раздражали священника секты нитирэн, последователи которой также ходили слушать Мастера дзэн.
Самолюбивый священник пришел поспорить с Банкеем. — Эй! Дзэнский учитель! — Обратился он к Банкею, когда тот вышел на сцену. — Подожди минутку. Всякий, кто тебя уважает, будет повиноваться твоим словам, но если человек, вроде меня, тебя не уважает, сможешь ли ты заставить его подчиняться? — Подойди ко мне и я покажу тебе это, — сказал Банкей.
Священник принялся, горделиво расталкивая толпу, продвигаться к Мастеру. Банкей улыбнулся и сказал: — Стань от меня слева. Священник повиновался. — Нет! — сказал Банкей. — Будет лучше разговаривать, если ты станешь справа. Пройди сюда. Священник гордо прошел направо. — Видишь, — заметил Банкей, — ты меня слушаешься, и я думаю, что ты очень добрый человек. А теперь сядь и слушай.
— У меня случаются приступы гнева, я хочу от него освободиться, но не могу.
Что мне - делать?
Банкей, не сказал ни слова, просто заглянул глубоко в его глаза, тот даже вспотел неожиданно. Ему хотелось нарушить молчание, но он не осмелился.
Наконец, Банкей улыбнулся и сказал:
— Странно! Я искан и искал, но не смог найти гнева внутри тебя. Покажи мне хоть немного гнева, здесь и сейчас.
Ученик сказал:
— Он не всегда здесь. Он проявляется внезапно. Как я могу показать его сейчас?
Банкей снова улыбнулся и сказал:
— Тогда это не твоя истинная природа, которая остается с тобой всегда; и если бы твой гнев был частью тебя, ты бы смог показать его мне.
Когда ты родился, его с тобой не было. Когда ты умрешь, его с тобой не будет. Этот гнев — не ты. Где-то тут есть ошибка. Уходи и подумай. Ищи! Медитируй!
